"Давайте ложиться спать. Мы очень омрачены." Я еду в метро вниз, на юг. В вагоне никого, но я чувствую, как мир вокруг становится всё злее и страшнее и как вещи оскаливаются на меня. Или даже не так, а просто Голос Мира Говорящего становится неразличимым и непонятным — и что-то он там говорит себе, или даже просто бубнит под нос, но что, куда, как понять это? Я ничего не понимаю, поручни блестят металлическими блесками все неотчетливее. Все вокруг собирается в оттенки от зеленого до грязно-тёмного, и эти оттенки — я успеваю ухватить мысль — просто они очень растеряны. Я теперь понимаю их. Они испугались и растерялись. В вагон скоро (всегда/скоро/никогда) войдет Смерть, и они все не знают, куда им спрятаться, и поэтому делают вид, что они страшные. Я пытаюсь помочь цветам и формам собраться в единое целое, но в этом и мне здесь никто не поможет, не то что уж я — им. А я и сам нуждаюсь в помощи. Мне тяжело и слишком громко, и предательски слабо, как всегда становится, когда говоришь неправду, и я ложусь спать, вырубаюсь просто, всё, выключаюсь, я лежу на боку на лавке этой в метро, и в моём теле всё перепуталось, за этими закрытыми глазами. Мне нормально. Некоторое время я лежу так и не существую. Потом постепенно теплая темнота перед глазами становится осязаемой и окутывает всё тело. Я чувствую полотно тепла, и оно с единственно возможной скоростью, очень плавно, превращается в тысячи маленьких-маленьких теплых игл или искорок, которые касаются меня со всех сторон. Следом за этим теплом я чувствую, что я весь мокрый, по мне течёт вода. Я открываю глаза и вижу ослепительный свет солнца, какую-то коричневую землю, вижу течение. И сразу же закрываю глаза снова, потому что это неправильно — так резко уходить из своей внутренней темноты во внешний мир, нет, он слишком яркий, так можно все испортить. Испортить, испортить! (В этот момент мне становится понятно, что я сплю. И со мной происходит то самое явление, когда ты во сне чувствуешь физические ощущения из реального мира, и фантазия складывает из них какой-то сюжет. Мне ясно, что на самом деле я стою под тёплым душем в ванной у своей бабушки, и это единственная реальность, в которой я нахожусь. Здесь довольно тесно и горит одинокая лампочка. Он горит и она же говорит: ну как же так может быть, я ведь уснул в метро на салатовой ветке, это и была единственная реальность, почему же я здесь?) ****** Ничего никогда нельзя испортить, поэтому я открываю глаза заново. И вижу речку, вижу мутную воду, и ослепительное солнце, и проливной дождь, и глинистый берег, углубление на склоне берега, напоминающее формой ту скамью из метро, на которой я уснул. Это она так превратилась или просто похоже? Но ведь вещи не превращаются друг в друга, они просто напоминают друг о друге. “Я открыла глаза на отмели” — прозвучал женский голос, но не стоит отвлекаться на него, так или иначе, посмотрите, в этом углублении из рыже-коричневой мокрой глины я вижу себя. Я удивлён, я открываю глаза, и здесь так ярко, так ярко, так ярко, так ярко, так ярко. На мне нет одежды, но я не голый — и на меня идет дождь, такой тёплый. Дождь смывает всё на свете. В этом месте всё такое яркое и настоящее, осязаемое. И оно наполнено радостью и восторгом. Здесь нет места ни грусти, ни смерти. Меня окружает солнечный свет, и никакие больные тени не могут его потревожить. Всё просто и понятно. Но мы находимся в дороге, это был просто привал, остановка, и нам пора домой. Мне нужно проверить мои... социальные сети, мне нужно посмотреть в мессенджеры. Я думаю о технике — о телефонах, девайсах, ноутбуках, нетбуках, usb-разъёмах, потом думаю о телеграме, контике и инстаграме. И вдруг — странный скачок мира, и я снова думаю о реальных вещах: о дожде, воде, солнце, глине, о своём теле. И ещё — о доме, ведь мне надо домой. Солнце такое яркое, значит, сейчас лето, и поэтому домой — это на дачу. В посёлок, по главной улице, мимо нескольких домов, третий направо. В доме всё будет прохладное и сделанное из тёмного дерева. Или покрашенное в такой тёмный цвет. Помню, здесь на даче, когда я был маленький, я узнал слово “олифа”, когда моя бабушка красила забор. Оно напомнило мне имя Алиса и я думал об олифе целый день. Как только я подумал о доме, я сразу же оказался дома. А дорогу домой я только представил себе, но я не шёл по ней. Может быть, это она прошла сквозь меня. ****** Когда я оказался дома, я удивился беспорядку среди вещей. А ещё я почувствовал, что пропала радость и исчез восторг. Как будто мы с радостью и восторгом шли вместе, держась за руки, но забыв, что мы держимся за руки, а потом завернули за угол, переглянулись по привычке, но уже не увидели друг друга. А вместо этого увидели что-то тёмное и тревожное. Оно говорит нам: “Ждите, ждите, готовьтесь, здесь что-то будет”. Но я не стал долго думать об этой тревоге, а вместо этого подумал про связи. И даже не про то, что мы все связаны между собой, мы существуем в системе духовных коннектов — это да, но я просто про волны, про интернет, про вайфай, радио, через всех нас проходят волны, по ним передаётся информация. А ещё же есть социальные сети, и мы, кажется, знаем очень многое друг про друга, находясь друг от друга далеко. Я вспомнил, что мне нужно зайти в контач, чтобы проверить там что-то фундаментально важное для меня — и здесь и началось слабоумие. ****** (Слабоумие - это неспособность мыслить. Это когда ты начинаешь фразу, но не можешь её закончить, это когда ты не можешь принять никакое решение, и так будет всегда, всегда. Это когда ты чувствуешь невообразимую сложность мира, а у тебя связаны руки, хотя руки у тебя не связаны, это когда ум путается в слогах и буквах, это когда ты очень пьян и начинаешь говорить с древним рептильным мозгом. Это когда ты чувствуешь, что никто никогда тебя не поймет, потому что ты никогда не сможешь сложить и двух слов вместе. Это шизофазия, которая не только в речи, но и в поступках и даже в движениях, это несвязанность — ничего — ни с чем. Это примитивные действия, например, выть или тянуть: аааааааааа или уууууууууу. Это мучительно, я так большую часть своих дней провожу.) Но в этот раз слабоумие случилось не со мной, а с миром вокруг меня. И первыми на это откликнулись мои телефоны — они перестали ловить сеть. Не работает интернет, и я пытаюсь с этим разобраться некоторое время, и вообще, девайсы ведут себя странно. Чтобы телефон начал ловить сеть заново, надо зайти в него и кое-что нажать, но когда я пытаюсь сделать это, меня не слушаются пальцы. А чтобы заставить работать пальцы (с миром ли это случилось или всё-таки со мной?) я смотрю на них, но сам взгляд запутывается в пространстве, искривляется, стремится куда-то между, за пределы, в изнанку и пустоту. В этот момент я осознаю, что вокруг меня есть ещё и другие, я пытаюсь заговорить, но мы не можем заговорить друг с другом. Вещи не понимают друг друга, и в этот момент всё начинает собираться в кучу. Это как Большой взрыв, только Большой взрыв наоборот. И единственное, что я могу сделать — это смотреть на то, как предметы и течения, звуки, формы и цвета сливаются друг с другом. И эта общая тьма вещей постепенно приобретает очертания лица. У этого лица есть Голос, звучащий как очень простая мелодия, кажется, карибская или тропическая. Но эта мелодия, несмотря на свою простоту — самое реальное из всего, что я чувствовал до этого. И так как она вся — лицо, то у меня есть чувство, что за этим лицом, как и за всяким лицом, есть человек. Он знает меня и я знаю его. Думая об этом человеке, я просыпаюсь.